Митя. Повесть о первой любви - Денис Чернов

– Чувак, ты понимаешь, что ты мог там практически с любой после этого зажечь? Ну кроме тех, чье сердце безнадежно занято. И Нина бы тебе дала без всяких предисловий, если бы ты не был таким мнительным. Эх, Митя, мне бы твои таланты, я бы уже давно был при девке.

– Мне бы твою внешность и цвет волос, я бы вообще не парился, – парировал Митя.

Андрюха

Митя и Андрей всегда были очень разными. Митя был торопливый, суетливый, иногда не в меру болтливый экстраверт. Андрей был медлительный, молчаливый, флегматичный интроверт. Они дополняли и компенсировали друг друга. У них не было друг от друга ни тайн, ни секретов. Андрей был единственным человеком, с которым Митя мог быть откровенным во всем, в том числе и в вопросах, касающихся отношений с девушками, точнее, отсутствия этих отношений.

Их дружба началась в первом классе. По корсаковским меркам ребята жили далеко друг от друга. Между их домами было 15—20 минут ходьбы. Когда они были вместе, этот путь занимал у них не менее часа. Препятствием на пути мог послужить любой куст или дерево, помойка или старый заброшенный дом. В младших классах каждый будний день, в который никому из друзей не нужно было идти на кружки и спортивные секции, складывался по одному и тому же сценарию.

– Давай забежим ко мне, я переоденусь быстренько, поедим, потом пойдем к тебе, ты переоденешься и пойдем гулять, – предлагал Митя.

– Давай, только мне нужно будет еще прибраться в доме, – соглашался Андрей. – Я быстренько приберусь.

В лучшем случае до митиного дома им удавалось добраться за час, хотя у Мити, когда он был один, эта дорога занимала не больше 10 минут. По пути они исследовали глубину каждой встречной лужи, проверяли, есть ли головастики в большой канаве за пустырем. Если обнаруживались головастики, они пересчитывались и изучались. Иногда они отклонялись от курса, чтобы немного порулить на старом грузовике, стоявшем посреди груды школьного металлолома.

Дома у Мити обычно долго не задерживались, а если и задерживались, то только по вине Андрея. Митя пулей переодевался в гуляльную одежду, делал бутерброд себе и другу. Андрей мог минут на 40 зависнуть, изучая старую радиолу, кофемолку или фен.

– Пойдем уже! – торопил Митя.

– Ща! – медленно отвечал Андрей, погруженный в изучение выбранного предмета.

– Ну почему ты такой тормоз! – изнемогал от нетерпения Митя.

– Я не тормоз. Я – медленный газ, – вяло отвечал Андрей.

Если Андрей добирался до митиных пластинок, гулянье могло отложиться еще на час, потому что тут уже и Митя забывал о своей спешке и погружался вместе со своим другом в волшебный мир музыки.

До Андрея от Мити нужно было идти через лес. Тут отвлекающих факторов было поболее, чем на школьном пустыре: муравейник, вороньи гнезда, куст с боярышником. Добравшись до андрюхиного дома, ребята приступали к уборке.

– Андрюха, эту ерундовину куда положить? – спросил Митя, поднимая с пола странный предмет.

– Это не ерундовина, а музыкальная шкатулка, – поправил Андрей, отнимая у друга предмет. – Погляди-ка!

Андрей нажал на небольшой выступ сбоку, открылась крышка шкатулки и заиграла мелодия «Подмосковные вечера». Митя смотрел как завороженный. Когда мелодия смолкла, Андрей завел прибор ключиком, спрятанным внутри шкатулки, и она заиграла снова. Митя взял шкатулку в руки и стал ее рассматривать. Незаметно пролетело еще полчаса.

– Ой! Времени-то уже! Скоро мама с папой придут! – спохватился гостеприимный хозяин, запирая шкатулку в сервант. – Давай убираться!

– А это где должно лежать? – спросил Митя, взяв в руки механическую игру «Гонки».

– Это нужно на шкаф закинуть в детской.

– Сломанная?

– Почему это сломанная? Очень даже целая! Вот смотри… – Андрей установил игру на стол, поднял валявшиеся тут же на полу машинки и стал устанавливать их на стартовые позиции.

Увлекшись игрой, мальчики не заметили, как пролетел еще час. Пришли родители вместе с пятилетним братом Андрея Максимкой.

– Ты почему в доме не прибрал! закричала с порога мама Андрея тетя Рита. – Я тебе что сказала? Никаких игр, пока не приберешься и уроки не сделаешь! У тебя занятия в школе закончились в час дня, а сейчас уже пять…

Митя, опасаясь попасть под раздачу, тихонечко пробирался к выходу и пулей мчался домой. Мечта погулять после школы никогда не исполнялась. Однажды Андрей придумал, как воплотить ее в жизнь.

– Вся проблема в том, что мы сначала идем к тебе. Давай пойдем ко мне, уберемся, поедим, потом пойдем к тебе, переоденешься и пойдем гулять.

От школы до андрюхиного дома путь оказался намного длиннее. Не обошлось и без происшествий. Когда мальчишки были уже близки к цели, у них на пути нарисовалась компания из четырех недружелюбно настроенных пацанов. Двое были года на три старше их, один – примерно их возраста и еще один – меньше их.

– Вы кто такие? Чего здесь шляетесь? – спросил самый старший.

– Мы домой идем. Я живу вон за тем домом, – ответил Андрей.

– А ты, рыжий, чего здесь забыл?

– Я к Андрею в гости иду.

– А где живешь?

– На Серафимке.

– Ну и катись на свою Серафимку!

– Деньги есть у вас? – Встрял в разговор тот, что помладше. В этот же самый момент самый мелкий принялся шарить по карманам Андрея и Мити. У Мити нашлись 10 копеек. Тут же они оказались в руках у самого здоровяка.

– Ладно, за 10 копеек можешь по нашей территории пройти. Но это последний раз. В следующий раз без рубля не суйся. Отметелим.

Морально раздавленные, униженные и расстроенные мальчишки поплелись в сторону Андрюхиного дома. Но это был еще не конец испытания. Стоило отойти на несколько метров, как им в спину открыли шквальный огонь из плевательных трубок сушеным горохом. Желтые горошины очень больно впивались в ноги, спины, руки. Одна попала Андрею в ухо, отчего оно сделалось красным. У Андрея брызнули слезы. У Мити глаза тоже были на мокром месте. День был безнадежно испорчен. Друзья молчали, и каждый в мечтах представлял себе, как он стал бы непобедимым Брюсом Ли и играючи разделался бы с этой сворой озлобленных мерзавцев.

Мальчишки никому не рассказали о том происшествии и сами никогда о нем больше не говорили. Старались даже не вспоминать. Но этот случай будто разделил их жизнь на до и после. Пережитый вместе позор и унижение как будто сплотили их на долгие годы. Они верили друг другу безоговорочно. Могли доверить друг другу не только собственную жизнь, но и самую сокровенную тайну.

Письмо

После поездки на фестиваль Митя стал более уверенным в себе. Выступление на сцене и неожиданный успех публики значительно повысили его самооценку. И хотя школьные товарищи не слышали его выступления и даже не догадывались о том, что он пишет песни, он расправил плечи.

«Вы-то думаете, что я – пустое место? – мысленно говорил он своим одноклассникам, а еще чаще одноклассницам. – Да если бы вы только знали, какой я на самом деле…»

Митя настолько осмелел, что стал громко острить не только в адрес пацанов, но и девчонок. И даже перестал смущаться Тани Сироткиной и Нади Крупиной, за что жестоко поплатился.

Таня вошла в класс, задорно виляя задом, едва прикрытым мини-юбкой и напевая песню Show must go on группы Queen.

– Сироткина, если бы Меркюри услышал, он бы сам свою песню не узнал, – съязвил Митя.

– Ну ты же узнал, Зыков. Может быть, ты думаешь, что Фредди тупее тебя?

– Может и не тупее. А ты в курсе, что он – гомик?

– А мне насрать! Он такой милаша! Ты вот, Зыков, не гомик, а что толку. Все равно тебе никто не дает.

Митя густо покраснел, а Таня, еще сильнее виляя попой, прошла по классу, напевая под едкое хихиканье коллектива: «Изэнибадичотата-а-ааам…»

После этого позорного падения Митя стал аккуратнее в общении с классными дивами. К счастью, последствий не было. Пацаны не напоминали Мите об этой истории, потому что им самим в отношениях с девочками похвастать было нечем. Таня с Надей великодушно забыли про Митю и его выступление в адрес их кумира, а остальные девочки были слишком воспитанны, чтобы говорить о таких вещах. Тем не менее, все помнили о случившемся, и это угнетало Митю. В школу он шел неохотно. Старался не отсвечивать и в то же время пытался улыбаться и делать вид, что ничего не случилось. Митя очень хотел заболеть, чтобы отсидеться недельку дома, но в организме не было и намека на хворь. Но в субботу Митя все-таки сказался больным, и мама разрешила ему прогулять один день. По субботам было всего три урока по 30 минут. Ничего важного он не пропустил.

В понедельник с самого утра светило солнце. Весна набирала силу. Снега почти не осталось. О былых сугробах напоминали грязно-серые глыбы в затененных углах. Двор многоквартирного дома, в котором жил Митя, был совсем сухой. Дворница Клава уже успела начисто вымести его. На улице пахло весной, морем, сожженной сухой травой. Всю хандру с Мити как будто рукой сняло. Он вдыхал свежий воздух и улыбался. Как будто бы все его тревоги – обиды, причиненные Светкой и Танькой, – растаяли вместе с прошлогодним снегом.